В монастырь не уходят — туда приходят
— В конце 30-х годов Вы с родителями совершили две паломнические поездки в Свято-Преображенский Валаамский монастырь на Ладожском озере, и эти поездки во многом определили Ваш духовный путь. Что произошло тогда?
— Да, впервые Валаам я посетил еще ребенком. Впечатление от увиденного навсегда осталось в памяти. Позже я писал письма в монастырь — и самое удивительное, что мне, ребенку, монахи отвечали. Эти драгоценные, полные мудрости и любви письма я неоднократно перечитывал, храня их как святыню. И, быть может, впервые тогда мне открылось монашество, его глубинный смысл.
— Ваша семья была верующей. Ваш отец был священником. И сами Вы с детства жили церковной жизнью. С какими трудностями приходилось чаще всего сталкиваться церковному человеку в 30-е, 40-е и 50-е годы?
— Мое детство прошло в довоенной Эстонии, поэтому ужасы гонений на Церковь в то время меня не коснулись. Были другие проблемы, связанные с неприятием России и русского. В Советском Союзе эти тяжелейшие годы все люди переживали одинаково нелегко — первые пятилетки, страна только встала на ноги, но затем началась война, а далее были послевоенные труды. Все пережили и голод, и холод, и гонения на веру Христову, и репрессии советской власти, и жестокость оккупантов. Переживали всей страной — без разбора чинов, вероисповедания, национальности.
— В тридцать два года Вы приняли монашеский постриг. Среди нецерковных людей существует устойчивое мнение, что в монастырь уходят несчастные, раздавленные горем люди. Так ли это? Что подтолкнуло Вас к принятию монашества?
— Принятие монашества невозможно без особой воли Божией, без заботы Господа, без призвания. Поэтому правильно приходить в монастырь, а не «уходить» туда только лишь от горя. Конечно, есть случаи, когда личная трагедия особым образом открывает человеку волю Божию, но и в этих случаях движущей силой является любовь. Ибо Бог есть Любовь. Вот и меня Господь в свое время подвиг на этот путь, выбранный мною со страхом и трепетом, но главное — с любовью к Богу и людям.
— Насколько справедливо говорить о карьере священнослужителя?
— Думаю, что совершенно неправильно. Несчастен человек, рукоположившийся из карьерных соображений. Каждодневный пастырский труд, служение Божественной Литургии, совершение Таинств, постоянное попечение о людях без особого призвания превращаются в тягостную повинность, что разрушает личность такого священнослужителя.
— У Патриаршества на Руси очень трагическая история. Первый Патриарх Иов был насильственно низложен, через сто лет Петр I упразднил Патриаршество, и его восстановление произошло в трагические для России революционные годы. Почему в итоге все же произошло восстановление, какую функцию в Православии выполняет Патриарх?
— История Патриаршества в России неотделима от истории страны, в которой было все — и трагедии, и победы. Нередко мирное течение жизни Церкви прерывалось жестокими спорами о ее отношениях с государством, о «главенстве» священства или царства. Но разве должны спорить о первенстве тело и душа?
Сегодня, слава Богу, мы не видим вмешательства в дела Церкви и, с другой стороны, чувствуем посильную помощь светской власти во многих наших трудах. Соработничество Церкви и государства я считаю нормальным и правильным.
Патриаршее возглавление всегда было естественным для Русской Церкви. Люди желали иметь в Патриархе видимый символ церковного единства, его хранителя. Вот почему, как только это становилось возможным после ограничений со стороны власти, Патриаршество восстанавливалось — и в 1917, и в 1943 году.
— Почему Патриархов принято называть «Святейшими» или «Блаженнейшими»?
— Не потому, что они святые. Это почетные титулы, которые верующие по многовековой традиции относят к миссии Патриаршего служения, на которую человек поставляется Духом Святым. А я этот почет отношу ко всей Церкви, к ее святым, к ее богоданному достоинству, к апостольскому и святительскому преемству ее иерархии.
— Ваше Патриаршее служение совпало со временем восстановления духовной жизни. Оглядываясь назад, в чем Вы видите несомненный успех и в чем неудачи последних пятнадцати лет жизни Русской Церкви?
— За последние пятнадцать лет многое произошло со страной и Церковью. Нельзя не радоваться многочисленным открытым после долгого перерыва храмам Божиим, созиданию новых церквей, восстановленным монастырям. Но возникают и непростые вопросы. Как привести в храмы Божии народ? Как помочь пришедшим обрести истинную вееру, стать достойными созидателями Тела Христова? В начале девяностых многие из нас были свидетелями так называемого религиозного бума: народ отводил Церкви очень большую роль, искал в храме правду. Не могу сказать наверняка, что мы смогли в каждом подобном случае оправдать надежды общества, некоторые священники и сами были не готовы к этому. Например, много говорилось и говорится о проблеме «младостарчества"*. Но Церковь, как хранимый Самим Господом ковчег, плывет в бушующем житейском море и обязательно приведет тех, кто доверился ей, к доброй гавани.
— Многие неверующие и сомневающиеся люди очень смущаются, видя, как крупные государственные деятели, чиновники и бизнесмены стоят во время праздничных богослужений со свечами, крестятся. Как Вы думаете, это серьезно или это дань моде?
— Даже если это мода, то мода хорошая. Пусть в нашей жизни будет модно ходить в Церковь, возжигать свечи, прикладываться к святыням. Верю, что тогда Сам Господь возжет в сердцах приходящих к Нему огонь живой веры и любви. Так уже произошло со многими, многими людьми. Есть среди них и политики, и предприниматели, и чиновники.
— От многих епископов мы слышали, что общение с крупными государственными деятелями очень затруднительно. Они рассматривают епископов как чиновников от Церкви, а общение с ними — как продолжение политики. Разделяете ли Вы эту точку зрения? Какого отношения Вы бы хотели к себе со стороны государственных деятелей?
— В церковно-государственных отношениях любой священнослужитель присутствует в двух ипостасях: как гражданин и как пастырь. Многие епископы и священники несут труды прораба, архитектора, экономиста и так далее. Таково время! Другое дело, что они не должны забывать о духовных приоритетах.
— Вы встречаетесь со многими международными лидерами. Каков смысл этих встреч, о чем Вы разговариваете с ними? Какие вопросы Вам задают?
— Как правило, речь идет о роли религии и Церкви в жизни общества, о взаимодействии Церкви и государства. Нередко обсуждаются и болезненные темы: церковные расколы, трудности межцерковных и межрелигиозных взаимоотношений, прозелитизм — обращение верующих одной Церкви в другую. Часто руководители государств просят оказать помощь в разрешении межнациональных и политических конфликтов. В последнее время вопрос о роли религии в миротворчестве стал важнейшим во время таких встреч.
— Немного наивный вопрос, но очень важный для наших читателей: исповедуется ли Патриарх?
— Да, как и любой православный христианин. Ведь невозможно жить без покаяния, без прощения наших грехов, которое Сам Господь подает исповедующемуся. Каждый из нас знает это — или может узнать, прибегнув к Таинству Покаяния. Но нужно помнить, что святитель Алексий Московский говорил: «Только то есть истинное покаяние, после которого прежние грехи презираются».
— В контексте разговора о Католичестве и Православии мы столкнулись с тем, что люди не понимают отличие Римского Папы от православного Патриарха.
— В Православии Патриарх — это Предстоятель, человек, который стоит первым перед святым престолом и потому несет особую ответственность за Церковь, за народ Божий. Но он не должен даже помышлять о своей «непогрешимости», безошибочности, о том, чтобы быть единственным центром всей Церкви. В этом, наверное, отличие.
— Оглядываясь на прошедшие пятнадцать лет своего Патриаршеего служения, можете ли Вы ответить на такой вопрос: был ли за все это время какой-то момент, который Вы постоянно вспоминаете и который для Вас лично стал внутренней кульминацией?
— Только Господь может судить о том, что было кульминацией в жизни каждого конкретного человека. Я лишь могу назвать моменты, которые кажутся значимыми не только для меня, но и для всей Русской Церкви. Это церковное возрождение, начавшееся после празднования 1000-летия Крещения Руси, и Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года. Если в первом случае мы наблюдали, как Церковь восстает из руин, то на Соборе стало ясно, что Церковь уже приобретает должное место в обществе, может авторитетно высказывать свой взгляд на различные вопросы современности.
— Смотрит ли Патриарх кино, читает ли светскую литературу, смотрит ли телевизор? Вообще, можно ли Патриарху все это? Если можно, то зачем (нужно держать руку на пульсе или просто интересно)?
— Стараюсь по крайней мере раз в день смотреть новости, чтобы быть в курсе того, что происходит в стране и мире. Не думаю, что было бы разумно это запрещать, как и чтение художественной литературы. К сожалению, у современного человека подчас не остается времени на книги, а между тем чтение классиков очень полезно для духовного развития личности. Мое внимание всегда привлекали передачи, в которых речь идет о месте России в современном мире, о нашей молодежи. Как и всякого россиянина, меня волнует вопрос: куда мы идем, какой должна стать наша страна, к чему нам следует стремиться? С другой стороны, всегда хочется выключить телевизор, когда видишь сцены насилия, непристойности, слышишь грубые выражения. Не думаю, что это способно облагородить людей и научить их добру.
— В церковной среде была дискуссия по поводу фильмов «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе и «Страсти Христовы» Мела Гибсона. Смотрели ли Вы эти фильмы? Если нет, то почему? А если да, каковы Ваши личные впечатления от них?
— Мне удалось посмотреть фильм М. Гибсона, а из фильма М. Скорсезе я видел лишь некоторые фрагменты. Несмотря на то, что в фильме «Страсти Христовы» не все созвучно православному богословию, автором картины, конечно, руководило глубокое религиозное чувство. К сожалению, во втором фильме ничего из этого мы не встречаем. Напротив, режиссер пытается приписать свои страсти Личности Иисуса Христа. Такие приемы не только оскорбляют чувства верующих, но и искажают историческую действительность.
— В Римо-Католичестве точка зрения Папы — это и есть точка зрения Церкви. В Православии голосом Церкви является Собор епископов. Бывает ли так, что соборное мнение и Ваше личное — не совпадают? Если такое случается, то чей голос берет верх?
— Да, иногда случается. Но в этом-то и суть православной соборности — отказаться от своего мнения перед волей Церкви. Естественно, каждый епископ имеет право высказать свою точку зрения на Соборе и не согласиться с мнением большинства. Однако подчиниться воле Собора он обязан, в том числе и Патриарх, являющийся первым из епископов Поместной Церкви.
— Были ли в Вашей жизни случаи, которые Вы считаете чудесными? Расскажите, пожалуйста, о наиболее запоминающемся.
— В жизни всякого человека случаются чудеса. Каждый из нас знает такие случаи и судит о них в сокровенном покое своего сердца. Но есть чудеса, которые потрясают весь мир. Одним из таких является возрождение из пепла христианства на Руси: не есть ли это чудо и знамение, данное Господом? Ведь до 1985 года никто и мечтать не мог о полнокровной церковной жизни, которую мы имеем сегодня.
— Труднее ли спасаться православному человеку, ставшему Патриархом? Как Вы переживаете искушения и боретесь с ними?
— Еще в древних патериках описаны особые искушения, с которыми сталкиваются пастыри. Ведь в Таинстве Священства человеку дается великая власть и ответственность: пасти Церковь Бога Живого. Если же говорить об искушениях пастыреначальников — епископов, то они еще более сложные. Патриарх же обязан наблюдать за деятельностью епископов, а это задача еще более трудная. Но Господь никогда не дает крест не по силам. Я убедился, что противостоять искушениям можно, надеясь на помощь Божию и всегда помня о своем недостоинстве.
— Церковь за последние 15−20 лет прошла огромный путь. Были и победы, и поражения. Чем Вы не удовлетворены, какие у Вас упования и надежды?
— По милости Божией за последние годы нам удалось многое сделать. Однако все это никак не может сравниться с тем, что еще предстоит совершить во славу Божию. На мой взгляд, процесс воцерковления нашего народа идет медленно, и в этом есть вина пастырей. Я очень надеюсь, что со сменой поколений в Церковь придут свежие силы, способные найти новые средства проповеди Православия.
* Младостарчество — явление, связанное с тем, что некоторые молодые священники, не обладая достаточным опытом, берут на себя непозволительно высокую ответственность жестко решать за своих прихожан вопросы их духовной жизни. Явление это связанно не с возрастом священнослужителя, а с отсутствием у него трезвого и мудрого подхода к духовнической практике. 28 декабря 1998 года Священный Синод принял определение, осуждающее подобную практику — Ред.